Предыдущая Главная
Несмотря на то, что задача у нас была прежде всего историческая, попутно мы обозначили некоторые вопросы кинотеории, представляющиеся важнейшими. Как представляется, были выделены проблемы, которые можно расположить по двум осям, отчасти сходным с лингвистическим противопоставлением содержания / выражения[98]: во-первых, проблемы внутреннего строения фильма (проблемы монтажа, музыкальной организации фильма, глубинной композиции и широкоугольной оптики[99], длинного плана, крупности), связанные преимущественно с нашей основной оппозицией, тяготеющей к структуре мышления; во-вторых, проблемы коммуникации (модальность и отчасти точка зрения). Назовем и другие оппозиции, оказавшиеся существенными, но не лежащие при этом ни на одной из названных осей: кинематограф / киноискусство, элементы которых, в свою очередь, могут рассматриваться как жизнеподобные / ‘фантастические’ и нормативные / ненормативные (последняя оппозиция тесно связана с нашей основной, но далеко не тождественна ей).
Предложенная основная дихотомия весьма удобна не только для понимания исторических процессов, но и для анализа единичного фильма, поскольку относительно независимые повествовательная и изобразительная структуры сосуществуют практически в каждом кинопроизведении. В этом смысле наше строгое противопоставление—как и любая описывающая сколько-нибудь сложное явление оппозиция—в известной степени условно: фильмы чисто повествовательные встречаются не часто, а полностью изобразительных полнометражных фильмов, по-видимому, вообще не существует; существенным является, конечно, то, какая из двух структур является для данного произведения формообразующей. Поэтому определение ведущей из них и способа их взаимодействия на всем протяжении фильма, а также анализ содержания каждой из них крайне важны для понимания картины в целом.
Такого рода анализ в сочетании с общим представлением об истории кино, построенным на основании той же дихотомии, по-видимому, может быть использован для определения значения каждого конкретного фильма в киноистории—то есть для ответа на вопрос, поставленный во введении.
Но для этого необходимо четкое понимание строения всех повествовательных и изобразительных приемов, чего на данный момент в кинотеории нет совершенно: о повествовательных приемах известно лишь то, что у них совпадает с театральным способом организации повествования, и то, что было обнаружено исследователями так называемый ‘грамматического’ направления и киносемиотиками; об изобразительных—то, что у них совпадает с изображением в живописи, и те элементы, которые были исследованы Мюнстербергом, Арнхеймом и Эйзенштейном; при этом знания и о первых, и о вторых (особенно о вторых) почти не систематизированы. Когда же такое понимание будет достигнуто—путем тщательного изучения каждого из этих приемов на основе знаний об устройстве нашей психики,—киноведение станет полноценной искусствоведческой наукой, не менее серьезной, строгой (и, кстати, солидной), чем науки о музыке и о литературе.
Может быть, это поможет также изменить представления о кинематографе в обществе и его место в культурной иерархии.
Предыдущая Главная
Ссылки на дружественные сайты:
