Предыдущая Следующая
должен быть сочинителем не столько стихов, сколько сказаний: ведь сочинитель
он постольку, поскольку подражает, а подражает он действиям''. Или (дабы
исключить само предположение о том, что самая философичная из наук может
породить поэзию): ''[На самом деле] между Гомером и Эмпедоклом ничего нет
общего, кроме метра, и поэтому одного по справедливости можно назвать
поэтом, а другого скорее природоведом, чем поэтом''. Итак, даже такое
превосходное сочинение как ''О природе вещей'', по мнению Аристотеля,
напрасно написана стихами. Напрасно Ломоносов агитирует фаворита Елизаветы
за химию (''Неверно о стекле те думают, Шувалов,/ Которые стекло чтут ниже
минералов''), а Мандельштам Ламарка за Дарвина или наоборот (''Мы прошли
разряды насекомых/ С наливными рюмочками глаз'') ? под определение поэзии ?
говорить не о том, что было, а о том, что могло бы быть, ? все это не
подходит.
Сражаясь во имя всей этой эстетики Аристотель сам себе противоречит, в
частности, разрешая трагедии отклоняться от героической парадигмы ? лишь бы
она осталась поэзией: ''Что в комедии это так, уже не вызывает сомнений:
[здесь поэты], составив сказание по [законам] вероятности, дают [действующим
лицам] произвольные имена, а не пишут, как ямбографы, [карикатуры] на
отдельных лиц. В трагедиях же придерживаются имен, действительно бывших, ибо
убедительно бывает [только] возможное, а мы сомневаемся в возможности того,
чего не было, и воочию видим возможность того, что было: ведь быдь оно
невозможным, его бы и не было. Да и в некоторых трагедиях бывает одно-два
имени известных, а прочие вымышлены; а в иных [даже] ни одного [известного],
как, например, в ''Цветке'' Агафона, где одинаково вымышлены и события, и
имена, а все же он имеет успех. Следовательно, не нужно во что бы то ни
стало гнаться за традиционными сказаниями, вокруг которых строятся

Предыдущая Следующая