Предыдущая Следующая
Мы это
только что показали на примере нью-йоркских улиц. И мы вправе ожидать, что
художник, если перед ним будет поставлена задача сквозь изображение факта
выразить некий образ, прибегнет к подобному методу «освоения» нью-йоркских
улиц.
Мы
взяли пример изображения на циферблате и раскрыли, в каком процессе за этим
изображением появился образ времени. И произведению искусства для создания
образа придется прибегнуть к аналогическому .методу создания цепи изображений.
Останемся
в пределах примера с часами.
В нашем
случае с Вронским геометрический рисунок не зажил образом часа. Но ведь бывают
случаи, когда важно не астрономически ощутить двенадцать часов ночи, а пережить
полночь во всех тех ассоциациях и ощущениях, какие по ходу сюжета понадобилось
автору возбудить. Это может быть час трепетного переживания полночного
свидания, час смерти в полночь, роковая полночь побега, т. е. далеко не просто
изображение астрономических двенадцати часов ночи.
И тогда
сквозь изображение двенадцати ударов должен сквозить образ полуночи, как
некоего «рокового» часа, наполненного особым смыслом.
Проиллюстрируем
и этот случай примером. На этот раз его подскажет Мопассан в «Милом друге».
Пример этот интересен и тем, что он звуковой. И еще интереснее тем, что чисто
монтажный, по правильно выбранному приему разрешения он представлен в романе,
как бы бытоописательным.
«Милый
друг». Сиена, в которой Жорж Дюруа, уже пишущий свою фамилию «Дю-Руа», ожидает
в фиакре Сюзанну, условившуюся с ним бежать в 12 часов ночи.
Двенадцать
часов ночи — здесь меньше всего астрономический час и больше всего час, в
который все (или во всяком случае очень много) поставлено на карту »: «Кончено.
Все погибло. Она не придет».
Вот,
как Мопассан врезает в сознание и чувства читателя образ этого часа, его значительность,
в отличие от описания соответствующего времени ночи.
«...он
вышел из дому около одиннадцати часов, побродил немного, взял карету и
остановился на площади Согласия, у арки морского министерства.
Предыдущая Следующая
